Не убий или Как не бросить курить

Я... бросаю... курить... Я бросаю... курить. А-а! Какой ужас - я бросаю курить! Не подходи. Не подбирайся ко мне. Даже не делай резких движений в моём присутствии. Тебе смешно? Так рискни. Здоровьем и во-он той вазочкой. Не желаете-с? Не желаете-с. В осторожности тебе не откажешь. У богомолов - самец во время акта любви, у меня - муж во время никотиновой блокады. Только попроси чего-нибудь, хоть немного обремени мой воспаленный слух! Почему воспалённый? Потому что сейчас всё больнО. Особенно мозг, который условный рефлекс возводит в инстинкт самосохранения: Не покуришь, помрё-ошь. И ехидный смешок - где-то там, далеко и глубоко, но очень явственно. Курить, курить, курить...
- Дорогая, какой костюм надеть?
Саван! Тебе очень пойдет саван. Потому что сейчас я тебя убью, и одним непонятливым станет меньше.
- А что за мероприятие?
- Да выставка. Но очень жарко...
- У тебя встречи, или будешь разгружать макулатуру?
- Тата, разумеется, встречи... - обескураженный с укоризной взгляд в мою сторону.
И что же ты мне голову морочишь?!
- Тогда от льняного придется отказаться. Если, конечно, тебе нужно подписать контракт, а не разогнать потенциальных покупателей, - обворожительная улыбка; она же - обезоруживающая; она же - потусторонняя.
- Да... ты, пожалуй, права...
Пожалуй?! Ох, дайте мне сигарету, и, быть может, получится не сложить губы в естественный оскал!
- А галстук?
- И галстук, - пальчики пунктирно перебирают прилежащее пространство, прощупывая пустоту в поисках папироски.
- Какой?
Пеньковый!
- Дорогой, лучше завязанный.
Потому что кулаками крутить узлы не удобно!
- Таточка, серую или голубую? Рубашку?
- Глаженую.

Ибо утюг правильнее всего запереть нынче в шкаф. Под амбарный замок.
- Милая, где он?
- Утюг? - в душе теплится надежда, что всё-таки в зоне досягаемости.
- Платок?
- На верхней полке.
Может, просто зажечь сигаретку и подышать дымком рядом?
- Любимая, это не тот платок.
- Там их много.
- Вообще-то, на нём черепа.
Это твои ближайшие фотографии, если немедленно не оставишь меня в покое! Черепа?..
- Повторяю: их там много. Выбери другой, - виртуозно владею собой.
- Но, мне кажется, с черепами перебор... разве, нет?
Глух, как тетерев, или издевается?
- Во-зь-ми дру-го-й! - чёткая артикуляция должна исправить положение: со зрением проблем не было, прочитает по губам.
- Татулечка, я же не байкер какой. Что скажут коллеги, когда увидят разбойничьи символы в туалете! - иронизирует.
Они что, ходят по нужде группами?! И куда он метит пристроить платок?!
- Любимый, какие символы? - в области макушки назревает конфликт: пар требует выхода.
- Милая, что с твоим слухом? Который раз говорю про черепа, а ты словно уши ватой заткнула!
Близкая к коме, сосредотачиваюсь на нём.
- Вот, посмотри... - как фокусник, взмахивает перед моим носом лиловой косынкой.
- Это панды. Частично. И - не платок.
- А что?
Не убий, не убий, не убий...
- Это, дорогой, бандана. Нашего ребёнка.
- Правда? То-то, смотрю, великоват... для нагрудного кармана...
Ой, мамочка-а! Он - сопоставляет. Он - соизмеряет. Растём!
- Любимая, что с носками? Какие надеть?
- Чистые!
Босиком. В сандалиях. В домашних тапках. В чем угодно. Только замолчи!
- Тогда эти?
- Что это?
- Носки... чистые...
- Да. Чистые. И шерстяные.
- Но... они единственные!
- Остальные барабашка стащил?
- Если не веришь, проверь сама.
Проверяю.
- Верно, единственные. С начёсом. Подарок твоей мамы.
- Что же делать?
Да что уж тут поделаешь? Родителей не выбирают. Впрочем, маму тоже того... к ногтю!..
- Дорогой, это отделение с зимней одеждой. Попробуй поискать на летней половине.
Ищи, сказала! Потому что соблазн упаковать тебя под мохнатым ворохом зреет неумолимо!
- Нашёл!
Ура! Победа разума над животными страстями - будет жить!
- Любимая, осталось разобраться с обувью...
А, может, и не будет... Одной сигаретой уже не спасти. Дайте две. Лучше - полпачки! И стопарик коньяка. Два!
- Лапонька, скажи своё мнение... эти туфли вполне?
- О, да! Замечательно!
Нет-нет-нет, мы хотим сегодня!
- Милый, давай, потом брошу курить?
- Ну, во-от... Почти две недели продержалась! - в тоне сквозит огорчение.
Да пойми ты, наконец! Я всего лишь боюсь огорчить тебя ещё больше. Намного больше!
- Что-то не даётся мне тренинг. Никак не получается, - в моём голосе не одно раскаяние, в нём страх за собирающегося на завтрашнюю выставку мужа.
- Таточка, сопротивляйся. Борись!
Не могу. Не мо-гу! С никотиновым голодом - куда ни шло, но с желанием придушить тебя на этом самом месте - никакой возможности!
- Дорогой, наверное, все-таки лучше закурить. Не по себе мне что-то, - липкая испарина покрывает по-прежнему ищущие пальцы и лоб.
- Ты же не наркоманка!
Нет. Но я вышла за тебя, когда курила. Так вот - не надо ничего менять! Не угроза, но игнорировать не стоит.
- Солнышко, сигареты одна условность. У тебя психологическая зависимость!
Ах, ты психиатр доморощенный!
- Ты, как всегда прав. Но... - исподлобья мечу громы-молнии, со скоростью света орудуя самопальным бумажным веером, - от жары разбирает покурить. Можно?
- Не поддавайся, дорогая!
Не вынуждай меня выбирать между мужем и курением. Победит второе!
- Тебе легко говорить, а я держусь из последних сил! - кладу веер: пусть душно, зато взгляд прочувствует
Прочувствовал.
- Милая... Вероятно, действительно... не в этот раз... - отходит к двери.
- Так где мои сигареты? - глаз не отвожу, чтобы не передумал.
- Сейчас... Пожалуйста, не нервничай!


***

Кофе, сигареты - на столе. Пью. Курю. Утро.
- Дорогая, я пошел, - благоверный из коридора.
Как примерная жена выхожу проводить мужа на работу. Хороший он у меня. Нежный, заботливый... Любящий...
- Господи, во что ты вырядился?!
- Как, во что? Ты же сама... вчера...
- Я?! Я посоветовала надеть серый костюм, зеленую рубашку, детский галстук-бабочку, спортивные носки, парусиновые туфли и - венцом совершенства - сунуть в кармашек синий в горох платок?! - хватаясь за голову, раскачиваюсь, как старуха-плакальщица, подвывая нечленораздельными причитаниями.
Восстановив речь, взываю:
- Переоденься. Ми-илый! Переоденься! Сигарету мне! Блок! И коньяку! Бутылку!